Мы подошли к завершению года, который был соткан из противоречий, наполнен тревогами и надеждами, потерями и приобретениями, сомнениями и верой. Неясные очертания его богословских смыслов можно понять, только осознавая парадоксальность и противоречивость бытия человека, особенно верующего человека в мире.

Мы подошли к завершению года, который был соткан из противоречий, наполнен тревогами и надеждами, потерями и приобретениями, сомнениями и верой. Неясные очертания его богословских смыслов можно понять, только осознавая парадоксальность и противоречивость бытия человека, особенно верующего человека в мире, пишет Роман Соловий в блоге на сайте РИСУ.

Итак, во-первых, прошлый год с такой необходимой для нас заостренностью обнаружил одновременные величие и уязвимость человека. Молниеносное распространение вируса по всей планете во многом обусловлено высоким уровнем глобализации и открытости мира. Кажется, что до начала карантина и связанных с ним ограничений мы даже не осознавали, насколько доступным стал наш мир. Но за этой доступностью, за возможностью путешествовать, учиться, работать и отдыхать за границей стояли десятилетия безостановочного технологического развития, повышение доходов жителей многих стран, упрощение правил пересечения границ, снижение уровня войн и насилия. Благодаря развитию технологий, распространению знаний, расширению демократического управления и прав человека жизнь людей становилась все более защищенной и свободной. Эти процессы давали повод мыслителям типа Стива Пинкера утверждать, что, базируясь на идеалах Просветительства, человечество неуклонно будет идти по пути прогресса в самых важных измерениях нашего бытия. Росла надежда, что благодаря силе ума, воли и гуманизма человек способен преодолеть все изъяны цивилизации. Но проходящий год стал волнующим напоминанием о том, что достижения цивилизационного развития не устраняют радикальную уязвимость человека. Вирус, который невозможно даже увидеть невооруженным глазом, на протяжении нескольких месяцев лишил жизни почти двух миллионов людей, привел к закрытию границ и глубинных трансформаций в экономических процессах, социальных отношениях, психологическом состоянии общества, философии образования и во многих других сферах. В событиях последнего времени четко проявилась сущностная незащищенность человека в его социальном, экономическом и даже биологическом бытии. Как заметил Райнхольд Нибур, «ирония истории» заключается в том, что предполагаемые достоинства и преимущества цивилизации со временем оказываются ее недостатками и несовершенствами. После многих лет надменного возражения ограниченности человеческой природы опыт пандемии стал моментом отрезвления, осознания человеком своей уязвимости, неспособности противостоять авторитарным домогательствам властей, недостатка солидарности, отречения от провозглашаемых ранее ценностей во имя выживания. Человек остается фундаментально незащищенным существом, которое находится во власти другого – правительства, врачей, родных. Разрабатывая планы покорения Марса и расшифровав геном человека, он все еще является Божьим творением, хрупким, смертным и зависимым от Творца и созданного Им мира.

Во-вторых, в уходящем году церковь также предстала в парадоксальном и неразрывном единстве своей слабости и силы. Надо честно признать, что христианское сообщество оказалось абсолютно не готовым к вызовам пандемии, социальной изоляции, ограничений нормального хода церковной жизни. Обострились противоречия между сторонниками христианского гуманизма, которые настаивали на соблюдении всех норм карантина ради безопасности прихожан, и их консервативными антагонистами, для которых важнейшим приоритетом является сохранение незыблемости канонического и литургического порядка церкви. Во всех основных конфессиональных традициях возросло количество сторонников различных конспирологических теорий. Указанная тенденция свидетельствует о провале работы по просветительству церковной аудитории, взращиванию у христиан способности к целостному прочтению Писания и рассудительности. Как и почти в каждом предыдущем году, нас опять глубоко огорчали известия о падении известных служителей и учителей, которые презирали в личной жизни именно те ценности, которые настолько авторитетно и настойчиво провозглашали с кафедр. В Европе и Северной Америке многие христиане не устояли перед искушением популизма, разрешив политическим институциям и идеологиям манипулировать собой, использовать христианские ценности и символы как инструменты для достижения властных целей. Аккомпанирование партийным структурам, заимствование их риторики и тактики неминуемо приводит работу церкви к потере пророческого видения современности, к отказу от исключительной преданности Царствию Божию и его Царю. Однако, несмотря на всю слабость, очередную неспособность распознать вызовы времени, церковь, тем не менее, не бессильна. Ее сила – в единстве со Христом, вечным источником ее обновления. Благодаря учительству Духа Святого она способна учиться на своих ошибках. И сколько бы раз ее не считали надежно похороненной, она силой Бога воскресает и являет себя миру. Не все конфликты уже закончились примирением, не все лицемерие разоблачено и не на все вопросы найдены надежные ответы, но пасторы и богословы шаг за шагом приближаются к пониманию того, что значит быть церковью в новом мире, как строить общение, совершать таинства, практиковать дисциплину и ученичество, свидетельствовать и любить в новых условиях. Пандемия открыла абсолютную правду о нашей уязвимости: наша судьба не в наших руках. В то же время правда становится основанием для глубокого опыта безопасности и покоя – какими бы слабыми мы не были, но наша жизнь – в руках Бога, и Его сила является самой большой и вечной.

Третье утверждение касается миссии церкви, недостижимой и все же реальной. Карантинные ограничения буквально заставили многие христианские общины выходить в открытое виртуальное пространство, осваивать новые технологии. При этом есть основания говорить о распространении наивной веры в силу технологического подхода, в то, что использование правильных инструментов гарантирует если не успех, то хотя бы выживание. Пытаясь не отставать от актуальных трендов, многие церкви часто говорят о миссии, социальной ответственности, открытости. Но технология не может заменить суть. Поэтому под миссией имеется в виду прозелитизм, социальная ответственность маскирует помощь потенциальным прихожанам, а открытость ограничена только теми, кто отвечает стандартам конфессии. Механическое применение модных форматов без живого присутствия Христа становится формой идолопоклонничества, лишает свидетельство церкви убедительности. Кризис институционной церкви, усиленный карантинными ограничениями, может привести к грустному выводу, что миссия церкви – провозглашать и воплощать Евангелие Божьей любви – в наше время недостижима. И, тем не менее, у церкви огромный исторический опыт по реагированию на чрезвычайные ситуации. Наша задача, как и всегда в подобных ситуациях, состоит в том, чтобы нести надежду и ободрение, помогать преодолевать страх, заботиться о пострадавших, особенно о наиболее уязвимых. Перед лицом болезней и сомнений церковь должна стать сетью сочувствия, деятельной любви и солидарности с «наименьшими». Карантинные ограничения помогают ей вернуться к своей настоящей природе как сообществу, которое не имеет пристанища в этом мире, но в то же время достигает каждый дом. Церкви, которая исповедует и воплощает Царство Божье даже самой маленькой клеточкой своего организма.

Признавая свою слабость, уязвимость и сложность поставленных перед нами заданий, мы находим в Боге величие, силу и способность достигать недостижимое.